Лето в том году выдалось жарким, так что бабушка постоянно вздыхала и опасалась того, что засуха уничтожит урожай. Мы с сестрой помогали поливать грядки и частенько за одним поливали и самих себя. Было страсть как приятно, когда прохладная вода охлаждала разгоряченное тело.
Каждый год летом мы приезжали к бабушке, но на этот раз наш визит как-то слишком затянулся. Прошло уже более двух месяцев с тех пор, как мы в последний раз видели отца.
— Светка, ты чего такая грустная? — спросил я, наблюдая за тем, как сестра, стоя возле калитки, вглядывается вдаль, словно ждет кого-то.
— Тебе показалось. Иди лучше в дом, налей кваса, пить хочется.
Я бегу по вымощенной щебенкой тропинке в дом и стараюсь аккуратно разлить квас в стаканы. В прошлый раз я тоже старался, но емкость как-то сама собой выскользнула у меня из рук, и вкусный напиток некрасивой лужицей растекся по полу.
Вечером того же дня бабушка, усадив меня на колени, гладила по голове и приговаривала:
— Саня, Санечка! Бедный ты мой мальчик!
Почему это я вдруг стал «бедным», я не понимал. У меня, наоборот, недавно появилось несметное богатство в виде собственной пожарной машины, у которой даже лесенка выдвигается и за рулем сидит настоящий пожарник!
Эту машину мне подарил дядя Гера, который иногда приходил к нам, когда папки не было дома. До этого мне дядя Гера не очень нравился, но вот подарок резко изменил мое мнение об этом человеке.
Разглядывая игрушку, я тогда сразу решил, когда вырасту, тоже стану пожарным! Машину я привез с собой к бабушке и все лето мечтал, чтобы что-нибудь в округе загорелось.
Пожар случился ночью. Сначала загорелся дом по соседству с нашим. Мы все выбежали на улицу, на всякий случай прихватив с собой наиболее ценные вещи. Я, естественно, взял с собой пожарную машину и периодически представлял, как при помощи своей игрушки я, бравый пожарный, потушу бушующее пламя.
Настоящие пожарные все не ехали. Все взрослые, и мужики, и женщины, и даже дети постарше, пытались залить огонь из ведер, но пламя от этого как будто становилось еще больше.
Вскоре огонь стал перемещаться в сторону нашего дома, и бабушка зарыдала в голос. Когда пламя уже лизало крышу, бабушка вдруг вскрикнула: «Медали деда!» и бросилась в дом. Светка, моя сестра, рванула за ней, а меня сжали чьи-то крепкие руки.
Следующим моим воспоминанием о той ночи было то, как из обгорелого и все еще дымящегося дома бабушки выносят двое носилок. На одних из них лежала моя сестра, а вторые были полностью покрыты полотном, и что находится под этим белым покрывалом, я не знал.
Гораздо позже я узнал о том, что моя бабушка погибла во время того пожара, а сестра моя, Светка, лишь надышалась дымом и немного обожгла лицо. На щеке ее остался шрам, именно по этой примете я впоследствии пытался разыскать свою сестру.
После всего случившегося меня почему-то привезли в детский приют. Сначала я думал, может быть, это такие правила и всех, кто побывал на пожаре, сначала отправляют сюда. Потом, познакомившись с другими мальчишками, я понял, никто из них настоящего пожара никогда не видел. Только мне посчастливилось, потому что у меня есть пожарная машина!
Чтобы сохранить целостность повествования, расскажу все же, что случилось с моей семьей. Хотя эта история стала мне известна гораздо позже. Итак, дядя Гера приходил к нам в дом, конечно же, не для того, чтобы дарить мне машинки. Не знаю, что в нем было такого особенного, но только наша мама влюбилась без памяти. Мама, бросив все, своего мужа и нас с сестрой, уехала вместе с дядей Герой в Прибалтику. Там следы ее теряются. По одним данным, наша мама умерла от какой-то болезни через пять лет после свое прибытия в Латвию, а по другим данным, через то же самое время она уехала из тех мест в непонятном направлении.
Наш со Светкой отец был человеком незамысловатым, в любовь до края неба не верил и посчитал поступок матери явным предательством. Не в силах справиться со своим горем, отец по черному запил. Тогда-то нас и забрала к себе бабушка. А через некоторое время, оставшись совсем один, отец повесился прямо посреди кухни, где еще не так давно мы счастливой семьей по утрам ели печеные блинчики с клубничным вареньем.
В детском доме я пробыл недолго. Сыграла роль моя миловидная мордашка — темно-голубые глазки и белокурый чуб. Меня усыновила одна немолодая уже семья. Отец мой приемный был человеком военным, и вскоре мы покинули те края, где я родился.
Я бы, наверное, так и прожил свою жизнь, не вспоминая о своем прошлом, если бы однажды не наткнулся на ту самую, дорогую мне прежде пожарную машину. Вернее, на то, что от нее осталось.
После смерти моей приемной матери мы с отцом разбирали ее вещи. И вот в коробке, где хранились мои детские поделки, обнаружилась и эта игрушка.
— Ох, как же ты цеплялся тогда за эту машину! — рассмеялся отец. — И спал, и ел с нею.
Родители никогда не скрывали того, что я усыновленный, поэтому, повертев в руках машинку, отец спросил:
— Саша, а ты помнишь что-нибудь из своего детства?
— Мало что помню, — признался я, — бывает, вспоминается сестра. Она была старше меня лет на пять, ее звали Света.
— Жаль, конечно, что нам не сказали о ней в детдоме. Кто знает, может быть, мать согласилась бы забрать вас обоих, — грустно усмехнулся отец.
С того момента я стал постоянно думать о своей сестре и в один прекрасный день решил, что мне во что бы то ни стало нужно разыскать ее.
Целых два года я потратил на то, чтобы наконец найти Свету. Сестра к тому времени уже тоже не жила в том городе, откуда мы были родом. Уехала вместе с мужем в Казань.
Не знаю как, но я сразу узнал ее. Только все равно решил для приличия произнести запасенную речь:
— Здравствуйте! Меня зовут Александр Михайлович, ранее я носил фамилию Ходырев. Я разыскиваю Светлану Михайловну, в девичестве Ходыреву…
Еще не договорив фразу, я начал улыбаться, потому что и она радостно улыбалась, глядя на меня.
— Сашка! — с этими словами сестра бросилась мне на шею.
Света оказалась такой миниатюрной, что едва доставала мне до плеча. Когда мы виделись в последний раз, все было с точностью до наоборот.
На наши радостные крики из комнаты вышел заспанный мужик.
— Чего орете? Пожар где? — недовольно проговорил он и прошел в кухню.
От него разило перегаром, и я вопросительно посмотрел на сестру. Света махнула рукой и сказала:
— Пойдем прогуляемся.
Мы вышли во двор и пошли вдоль примыкавшей к дому аллее.
— Кто это был? — спросил я сестру, продолжая улыбаться, разглядывая до боли знакомые черты ее лица.
— Мой муж, — гордо ответила Светлана.
— Часто он пьет?
— Частенько.
— Что же ты не уйдешь от него?
— Ты что? Я его люблю!
Я недоверчиво посмотрел на нее и передразнил:
— Люблю!
Пока я искал Свету, мне удалось выяснить все обстоятельства развала нашей с ней семьи. Я уже знал, к чему приводит такая слепая любовь. Но, как оказалось, не все было мне известно.
— А ты знаешь, что наша мама бросила нас, потому что тоже очень любила?! — обратился я к сестре, — ты наверняка лучше меня запомнила этого ее дядю Геру!
— Запомнила, Сашка! Как не запомнить?! Герман был моим настоящим отцом.
— Как это? — я остановился посреди парковой дорожки.
— А так! Наша мама всю жизнь любила только его. В молодости они с Герой из-за чего-то повздорили, мама вышла замуж за Михаила. То, что она уже была беременна, мама от своего мужа скрыла.
— А как ты об этом узнала?
— Я однажды стала свидетельницей разговора родителей. Они не заметили, как я вернулась из школы. Ты был в детском саду, и родители, думая, что их никто не слышит, громко выясняли отношения. Это было как раз перед тем, как мама и Герман уехали.
— Почему же они не забрали с собой хотя бы тебя?
— Герман предлагал мне поехать с ними, но отец заявил, что тебя им не отдаст.
— Ты осталась из-за меня? — в ужасе проговорил я.
— Не только. Я не воспринимала этого человека, Германа как отца, продолжала считать своим папой Михаила, хотя он с тех пор смотрел на меня волком и называл разными противными прозвищами.
Мы еще долго гуляли со Светкой по городу. Я рассказал сестре все о своей жизни, она тоже поведала мне свою историю. Как выяснилось, нас со Светой, по неясным причинам, отправили в разные детдома, и сестра прожила в приюте до восемнадцати лет. Там она и познакомилась с Маратом, своим будущим мужем.
Помимо того, что Марат частенько выпивал, по словам Светы, он был добрым и любящим мужем, к тому же начинающим художником. Правда, деньги у них водились не часто, когда Марат, устав писать свои шедевры, начинал играть в покер. В игре ему везло, но Марат считал такой заработок недостойным творческой личности.
Я провел рядом с сестрой почти неделю. Остановился, правда, в гостинице, мне не хотелось жить вместе с меланхоличным Маратом. Вернувшись домой, я понял, что теперь буду очень скучать по Свете. Между нами словно вновь протянулась тонкая нить, которая была небрежно разорвана рукою судьбы, но мы сумели восстановить нашу привязанность, завязав ее в прочный узел.
Мы часто созванивались с сестрой в течение целого года, а потом я стал замечать, что Света что-то недоговаривает. Голос ее часто звучал несколько печально, она больше не изливала на меня восторги по поводу бесспорного таланта своего мужа, да и вообще перестала о нем упоминать.
Я постоянно зазывал Свету к себе в гости, даже предлагал купить для нее билет на самолет, но сестра находила тысячу причин для отказа. В конце концов я не выдержал и решил сделать ей сюрприз в виде своего приезда.
Открыв мне дверь, Света очень испугалась и постаралась прикрыть лицо руками. Жест ее был бессмысленным, потому что ее лицо представляло собой сплошной синяк.
— Что это? — нахмурившись, спросил я.
— Ничего, — пробурчала Света и отвернулась от меня.
— Понятно, — я скинул ботинки и прошел внутрь квартиры. — Сейчас это «ничего» будет иметь дело со мной.
Я распахнул дверь, ведущую в комнату. В нос ударил застарелый запах алкоголя и немытого тела. На диване, свернувшись клубочком, мирно почивал Марат.
— Саша, прошу тебя! Не трогай его!
— Это еще почему? Потому что ты его любишь?
— Да! И у нас будет ребенок!
— Тем более, моя дорогая сестра! Кто из вас носит этого ребенка, ты или он?!
При этих словах я пнул ногой спящее тело, и Марат свалился на пол.
— Тебе чего? — усевшись на полу, потер глаза мой зять.
— А ты как думаешь?
— А! — протянул парень, — Сестричка нажаловалась?
— Вот именно, Света, моя сестричка! Запомни, у нас одна кровь на двоих! Тронешь ее, считай, что ударил меня! А я очень хорошо умею давать сдачи, у меня батя военный, тебя таким вещам в детдоме не учили.
Я схватил Марата за горло, но тут же в мой локоть вцепилась тоненькая ручка сестры.
— Не надо, Саша, пожалуйста!
Я ушел из дома сестры в растрепанных чувствах. И отчего люди так не ценят нашу короткую жизнь? Теряют драгоценное время, мучая других и мучаясь сами. Будто не замечают, как утекает сквозь пальцы возможность быть счастливыми. Будто пишут черновик в ожидании какого-то чуда.
Я совершенно не понимал, что мне делать, но точно знал — я не могу оставить все как есть. Я желал только одного, забрать с собой сестру.
— Светка, у меня к тебе одно предложение. Ты только дослушай до конца и пообещай подумать, прежде чем дать ответ.
— Саша, все у меня хорошо! У Марата просто такой период, это пройдет.
— Так я на это и надеюсь! Марат же художник! А тут ты со своей беременностью! Я предлагаю тебе, пока не родишь, пожить у меня. И Марату спокойнее будет производить на свет свои «художества», и ты спокойно сможешь вынашивать ребенка. Подумай о малыше! А у нас, знаешь, какая природа?! Воздух чистый! Лес, озера!
— Саша, ну что ты, в самом деле?! — смущенно улыбнулась сестра, но я уже заметил блеск в ее глазах и не собирался сдаваться.
— Если тебе не понравится или по Марату соскучишься, обещаю, я тут же отвезу тебя назад!
Еще некоторое время Светлана сопротивлялась, но я надавил на самого Марата, и он сделал вид, что поддерживает мое предложение отправить жену на время беременности в наши заповедные места.
Так исполнилось мое желание, и Светка поехала вместе со мной. Отец встретил нас на вокзале. Заметив все еще не сошедшие с лица сестры кровоподтеки, папа ничего не сказал, лишь многозначительно посмотрел мне в глаза.
— Валентин, — представился мой приемный отец и протянул Светке руку.
— Светлана, — немного смутившись, Светка пожала руку отца, а потом мы все вместе оправились домой.
Когда отец вышел на пенсию, будучи еще совсем молодым и полным сил, он сам построил дом в поселке неподалеку с воинской частью, где служил в последнее время. Поселок располагался в непосредственной близости от районного центра, так что с работой ни у меня, ни отца проблем не было. Полчаса езды на машине, и мы в центре небольшого городка. Отец работал охранником на действующем тут же предприятии, а я связал свою жизнь со строительством. Фирма, где я трудился, занималась и проектированием, и возведением коттеджей, и на мне лежала как раз проектная деятельность. Нужно сказать, что дело свое я безумно люблю, а мечта стать пожарным сгорела на том моем первом пожаре.
С появлением в нашем доме Светки наша жизнь с отцом заиграла яркими красками. После смерти моей приемной матери отец как-то приуныл, постоянно говорил о смерти и о том, что она у него тоже не за горами. Теперь же отец строил планы на будущее. Называл ребенка Светы не иначе как внуком, который должен скоро родиться и для которого он оборудует спортивную площадку во дворе.
Сестра тоже несколько преобразилась, приобрела былую веселость и легкость. Мы частенько подтрунивали друг над другом и даже поливали друг друга во дворе водой, как в детстве. Наблюдая за нами, отец неизменно улыбался и говорил:
— Как жаль, что нам не сказали в детдоме о том, что у Саши есть сестра.
Первое время Света постоянно думала о том, чтобы вернуться домой. Часто звонила своему Марату, но тот почти постоянно был пьян, так что нормального разговора у них не получалось. Потом, вдруг что-то щелкнуло в ее голове, и сестра вовсе перестала звонить своему муженьку. К тому же она уже не заговаривала о нем, не вставляла в наши беседы фразы, такие как: «А вот Марат делает шашлык по-другому» или «Марат на самом деле не плохо рисует!», и так далее. Ближе ко времени родов имя Марата вовсе перестало звучать в нашем доме, как будто его никогда и не было в жизни моей сестры.
— Саша, Саша, кажется, началось! — прокричала из дома Света. Я как раз укладывал дрова во дворе и в итоге уронил одно полено себе на ногу.
— Как это, началось? — поморщившись от боли, крикнул я в ответ, направляясь бегом в дом, — сказали же, в конце месяца!
— Так бывает, Саша. У меня отошли воды, а до больницы еще нужно добраться, поторопись, пожалуйста!
Я так запаниковал, что еще долгое время искал ключи от машины. В конце концов нашел их у себя в кармане. Света, нужно отдать ей должное, вела себя очень стойко. Не жаловалась ни на тряску (этой весной дороги в нашем районе были не в лучшем состоянии), ни на мои постоянные вопросы о ее самочувствии. Она даже сама позвонила отцу, сообщив, куда мы направляемся.
— Валентин не простит, если пропустит это событие, — усмехнулась Светка.
Десять часов мы с отцом не находили себе места. Почти ни разу не покинули здание больницы, лишь только набегу перекусили в расположенной поблизости столовой. Отец сетовал о том, что мы не настояли, чтобы Свету заранее положили в больницу, и ужасно переживал, вдруг окажется то, что мы слишком долго добирались до больницы.
Наши взволнованные лица так надоели женщине на входе, что она позвонила в отделение и попросила сообщить, как только о нашей роженице будет хоть что-то известно. И вот к нам наконец вышла высокая полная женщина в белом халате и громко спросила, глядя на нас:
— Кто отец?
— Я!
— Я! — ответили мы в один голос.
— И такое бывает, — ничуть не смутилась женщина, в отличие от нас. Мы даже не сразу сообразили, какую глупость сморозили.
— Мальчик у вас. Четыре восемьсот, шестьдесят сантиметров. Богатырь!
— Весь в меня! — выпятив грудь, ляпнул отец.
— А как Света? — все еще дрожа как осиновый лист, спросил я.
— Роженица в порядке. Отдыхает. И вы идите уже отсюда, сами замучились и весь персонал замучили!
Так в нашем доме появился Глеб, и мы все втроем боролись за его внимание. Светке, конечно, доставалось больше всех, нам с отцом приходилось работать. Но зато в выходные мы отрывались по полной! Бедный Глеб и рад был бы уже спокойно полежать в своей кроватке, но кто же ему позволит?! И дедушка, и дядя всю неделю ждали, чтобы покачать его на своих руках!
Тот день, когда объявился Марат, настоящий отец Глеба, был как раз выходным, и мы все были дома. Они со Светкой разговаривали во дворе, но мы с отцом слышали каждое слово.
— Что-то ты, жена, и не вспоминаешь обо мне! Завела кого здесь? — спросил Марат вместо приветствия.
— А что же ты муж не вспоминаешь о том, что у тебя есть жена? — парировала Света.
Марат усмехнулся и, видимо, заметив то, что у Светы снова есть талия, спросил:
— Родила уже?
— Представляешь, четыре месяца назад! Время для тех, кто не пьет, течет несколько иначе.
— И кто у нас?
— Не у нас, а у меня!
— Не передергивай. Кого родила? Парня, как мы и хотели?
Отец все порывался вмешаться в их разговор, но я останавливал его, делая знаки, что еще не время.
— Вряд ли ты, Марат, когда-то хотел этого ребенка, — с горечью проговорила Света. — Ты зря приехал. Скорее всего, тебе просто нужны деньги, как ты и сказал мне тогда по телефону, подумав, что теперь мои новые родственники смогут снабжать тебя деньгами, раз уж я не работаю и живу за их счет. Ребенок тебя не интересует. Ты не знаешь ни его пол, ни его имя, ни даже дату его рождения. — Светка посмотрела на окна нашего дома и игриво улыбнулась, — И вообще, мне кажется, тебе лучше поскорее уйти отсюда, пока один отставной военный не намылил тебе шею, я отсюда вижу, как чешутся у него руки.
Марат проследил за взглядом моей сестры и попятился к калитке.
— Вообще-то я помириться хотел, а вы тут на меня всех собак спускаете.
— Так мы с тобой и не ссорились, Марат, — смеясь, сказала ему на прощание Света, — поссориться можно только с достойным соперником, а ты достоин лишь сожаления.
Через некоторое время Света сама подала на развод с Маратом. А когда Глебу исполнилось три года, она повстречала более достойного мужчину. Теперь утверждает, будто поняла наконец, какой бывает настоящая взаимная любовь! Все мои родственники, включая нового зятя, спят и видят, как бы женить и меня. Но я чувствую, моя история еще впереди!
Автор: Юферева С.