Сижу дома. Жена с дочкой уехали к бабушке. Наконец-то можно расслабиться. Достаю из холодильника заранее нарезанные ломтики копчёной колбаски и сыра, который уже подёрнулся блестящей маслянистой росой. Открываю банку оливок. Где-то, бережно завернутая в пергамент, хранится у меня настоящая волжская чехонь, которую привёз с рыбалки друг Лёшка. Представляю холодное пиво с красивой шапочкой белой пены в запотевшем бокале и невольно сглатываю. Теперь осталось выбрать: спортивный канал или какой-нибудь интересный фильм. Задумчиво щелкаю пультом.
— Мяу!
— Отстань, Симка!
— Мяу!
— Ну что тебе?
Она смотрит на меня своими огромными инопланетными глазами, и я мгновенно вспоминаю тот тридцатиградусный зимний мороз…
* * * * *
— Сань! Ты чего, на автобусе что ли? — Удивлённым возгласом встречает меня на парковке Лёшка.
— Да, у Наташи машина не завелась с утра. Пришлось отдать свою. Ей Машку отвозить и забирать.
— Ну и холод сегодня! — Лёшка зябко ёжится. — Давно такого мороза не было. Пойдём быстрее, хоть кофе попьём, горячего. Успеваем ещё.
— Да, ё-моё! — Раздаётся рядом с нами. Мы дружно оборачиваемся. Один из водителей выскакивает из машины и заглядывает под неё.
— Помощь нужна? — Спрашиваю его.
— Чуть не наехал! — С досадой отвечает он. И машет рукой. — Иди, иди оттуда!
— Кто там? — Интересуется Лёшка.
В ответ на его слова из-под машины неуверенно выбирается тощий котейка-подросток. Он весь дрожит, кончики взъерошенной шерсти морозно серебрятся. Котейка поднимает на меня глаза, и я замираю. Смесь страха и безнадёжности обжигают сильнее морозного воздуха.
— Ну, что ты? Идём. — Торопит друг.
— Подожди.
Хватаю котейку и засовываю за пазуху.
— Сдурел? — Лёша неодобрительно качает головой. — Тебя Елена выгонит вместе с ним.
— Что теперь, пусть замерзает? — Спрашиваю я его. Он только машет рукой.
Наша директриса Елена Александровна — тот ещё монстр. За глаза мы зовем её Елена Ужасная. Подозреваю, что она об этом знает. Ей ничего не стоит накричать на подчинённых, а под горячую руку, бывало, что и увольняла неугодных. Я не боюсь. На самом деле, мне уже опротивела эта моя работа, но сам я уйти не решаюсь. Поэтому кот за пазухой — мой своеобразный, не свойственный взрослому человеку, жест протеста. Сейчас я просто не могу оставить его на морозе.
В офисе нахожу коробку и сажаю в неё замёрзшего бедолагу. Он сидит тихо, боясь пошевелиться. А я двигаю его временное убежище поближе к горячей батарее, надеясь, что её тепло — это то, что сейчас нужно больше всего.
— Девчонки, есть чем кота покормить? — Спрашиваю я у нашей самой женственной в мире бухгалтерии.
— Саш, ты сдурел? — Точно так же, как недавно Лёха, спрашивают они меня.
— Бутерброд с колбасой пойдёт? — Полина лезет в сумочку.
— У меня йогурт есть. — Вспоминает Варя.
— Давайте хоть что-нибудь! — Прошу я. — Пока не видит никто.
Кот с жадностью поглощает и колбасу, и булку, и йогурт.
— Туалет. — Страшно шепчет Лёшка. — А если он того?
Я пожимаю плечами. Не думал ещё.
— Может, вторую коробку?
Теперь уже плечами пожимает Лёшка.
Мы работаем. Время близится к обеду. Я надеюсь, что директриса сегодня не зайдёт. Но нет.
— Байков, что это?!
Как в школе, ей-богу.
— Кот, Елена Александровна. Извините.
— Что вы, в самом деле, как мальчик. Офис — не место для животных!
— Я понимаю. Вечером заберу его отсюда.
— Не вечером, Александр Николаевич, а сейчас.
— Сейчас на улице минус тридцать, Елена Александровна. Ну, не могу я выбросить его на мороз.
— Тогда можете отправляться вместе с ним. Есть трудовая дисциплина, и я требую её соблюдения. Можете быть свободны. Я ставлю прогул.
— Елена Александровна, — включается Лёшка — у нас работы валом. Не успею без Байкова.
— Ладно. — Подумав, решает она. — Чтобы вечером его здесь не было! И без премии в этом месяце!
Я облегчённо вздыхаю. Бог с ней, с этой премией. Всё равно она у нас копеечная. Елена Ужасная выходит. Наклоняюсь к коробке, опускаю в неё руку.
— Не бойся! — Говорю коту. — Никто тебя не тронет.
Кот неожиданно обнимает лапами мою руку. Клянусь, я никогда такого не видел. В груди становится тесно. А он прижимается головой к рукаву и не отпускает. Лёха изумлённо смотрит на эту сцену, но больше ничего не говорит.
А я, дождавшись перерыва, звоню Наташе. Выслушав меня, она решает:
— Заберу Машку, и заедем за тобой. Как иначе ты его повезёшь. Я так понимаю, лоток и всё остальное тоже покупать?
— Вместе купим. — Говорю я.
Все уже разошлись. Мы с котом ждём своих. Машка забегает, даже не поцеловав меня, и с порога кричит.
— Папа! Где котик?!
Увидев найдёныша, она присаживается перед коробкой и гладит кота. Вдруг всхлипывает, и крупные слезинки начинают скатываться одна за другой по её румяным от мороза щекам.
— Маш, ну, ты что? — Пугаюсь я.
— Он такой бедненький, папа… — Плачет дочь, продолжая гладить грязную шерсть.
— Смотри… — Шепчет жена.
Я смотрю на кота и вижу, что из его огромных печальных глаз тоже тянутся две мокрые дорожки.
— Всё, девчонки, забираем, и поехали. — Решительно говорю я. И добавляю, обращаясь уже только к Наташе. — Меня из-за него сегодня едва не уволили.
Дома Наташа с дочкой отмыли мою находку.
— Саш, а с чего ты решил, что это кот? — Спросила жена.
— А кто? — Опешил я.
— Кошка. — Засмеялась Наташа. — Маш, как назовём?
— Симка! — Решительно заявляет дочь.
— Интересно, почему. — Шепчу я жене.
— Маш, а почему Симка?
— Потому что у Вадика есть кошка, и её зовут Симка. Я тоже так хочу. — Безапелляционно заявляет ребёнок.
— Симка, так Симка. — Пожимаю плечами.
Два месяца Симка отъедалась, и вскоре превратилась в чудесную игривую шкоду. Может, наложился отпечаток жизни на улице, или сыграл роль наш образ жизни, но днём, когда мы с Наташей были на работе, а Маша в садике, Симка спала. Зато ночью начиналось веселье. По полночи мы успокаивали непоседу, и утром поднимались невыспавшиеся и злые. В этот период Елена Ужасная снова пригрозила меня уволить.
Изменилось всё внезапно. Заболела Машка. Наташе дважды продляли больничный, но свалить дочь с ног болезни не удалось. Всё время, пока Маша находилась дома, главной её задачей было найти и погладить Симку. Куда только не пряталось бедное животное. Зато мы начали спать по ночам. Как ни странно, но кошка тоже привыкла к новому режиму.
И ещё один интересный случай произошёл в это время. Как случилось, что Симка начала ходить в туалет на унитаз, мы не поняли. Но лоток долгое время стоял, сияя чистотой и нетронутостью.
И тут внезапно мы начали находить продукты жизнедеятельности Симки исключительно рядом с белым другом, но никак не в нём. Ломали голову, что произошло, пока однажды не увидели, как кошка умащивается на краешке унитаза, мордой к нему, и испуганно и подозрительно смотрит своими огромными глазищами на поднятую крышку.
— Саш, — задумчиво сказала жена — похоже на то, что однажды на Симку упала крышка. И теперь она просто всё время держит ситуацию под контролем.
— Если бы мне кто-нибудь внезапно съездил по затылку во время подобного процесса, я тоже потом постоянно оглядывался бы. — Пошутил я. И злополучную крышку снял.
* * * * *
— Мяу!
— Что тебе, Симка?
Она умильно смотрит на меня, и я понимаю, что устоять перед её взглядом всё равно не смогу. Она благодарно берёт из моих рук прозрачную рыбью спинку и с урчанием начинает неторопливо смаковать. Знаю, что это вредно, и уговариваю себя, что рыба не слишком солёная. Симка тем временем запрыгивает на диван и уютно устраивается рядом со мной. Мы сидим с ней вдвоём. Я смотрю в экран телевизора, а она на меня. Чувствуя её взгляд и скосив глаза, замечаю в нём что-то такое, от чего на сердце становится тепло и спокойно.
— Ну что, футбол или кино? — Интересуюсь я.
— Мяу! — Переводя взгляд на тарелку с колбасой, отвечает мне Симка…