— Наталья Владимировна, добрый день! Вы не могли бы подъехать в школу?
— А что случилось? Что-то с Даней?
— Да. Есть серьезный повод для разговора. Вы не волнуйтесь, с вашим мальчиком все в порядке. Просто… Ситуация сложная и нужно, чтобы вы как можно скорее приехали.
Наташа отложила в сторону телефон и растерянно посмотрела на Ольгу. Кто лучше успокоит, чем подруга?
— Ты чего? – Оля оторвалась от отчета.
— Из школы звонили. Что-то случилось.
— Данька жив-здоров?
— Вроде.
— Тогда или подрался, или нагрубил кому. Возраст такой. Странненький. Подростки, что ты хочешь. Когда моей Кристинке пятнадцать было, я думала – свихнусь. Обошлось же. Успокойся и поезжай. На месте разберешься.
Ольга снова уткнулась в бумаги, а Наташа отмерла. Чего она сидит-то? Мало ли что там!
Наскоро побросав в сумку косметичку, телефон и кошелек, с которым только что выходила на обед, Наталья схватила пальто с вешалки.
-Ой! Оль, у меня же…
— Да знаю я все. Иди. Прикрою.
— Спасибо!
Машина, на удивление, завелась почти сразу, и Наталья вырулила с парковки, гадая, что же произошло с сыном. Даник был «вменяемым» ребенком. Такую характеристику ему дала Вера Ивановна, классный руководитель, спустя полгода после того, как Наташа вернулась в родной город и отдала сына в ту же школу, где когда-то училась сама.
— Хороший мальчишка, Ната. Но, я в тебе и не сомневалась. Ребенок – это отражение родителей. Было бы странно, если бы у такой девочки как ты, сын вырос бы другим. Единственное, переживаю немного. Он, как и ты – правдолюб, а таким всегда сложно.
Наталье оставалось только кивнуть. Вера Ивановна, и правда, знала ее слишком хорошо. Еще бы! Столько лет на одной лестничной клетке прожили. И вне школы для Наташи она всегда была – тетя Вера. Мамина подруга и та, кто втихаря кормил маленькую Наташу конфетами. А заодно тетя Вера учила ее рисовать, писать, читать и даже играть на фортепиано. Немножко, но «Собачий вальс», который они исполняли в четыре руки, неизменно был гвоздем программы на любом празднике.
А сколько их было… Дни рождения, новогодние и майские, когда все дружной ватагой выезжали на природу, чтобы набегаться до одури, наесться шашлыка и свалиться спать где-нибудь под березкой, потому, что сил уже ни на что не осталось. А потом лениво выводить «Ой, цветет калина», по дороге домой, набившись в старенький «Жигуленок», принадлежавший дяде Мише, мужу Веры.
А потом была школа. И Вера Ивановна, которая стала классным руководителем Наташи в старших классах. Они чувствовали себя этакими заговорщиками, ведь при всех «тетя Вера» становилась исключительно Верой Ивановной, и Наташа ни разу за все время не дала понять одноклассникам, что их связывают какие-то иные отношения.
Дружили родители, дружила Наташа с сыном Веры Ивановны, Алексеем. И кто-то даже прочил им семейные узы, но Наташа с Лешей только смеялись в ответ. Какие жених и невеста?! Они друзья!
Так друзьями они и остались. Наташа вышла замуж и уехала в другой город. Алексей перебрался на Дальний Восток, где встретил свою половинку. И теперь они встречались лишь изредка, но каждый раз эти встречи были как драгоценный камешек, который Наталья складывала в закрома своей памяти. Шутка ли – человек, которого ты не просто знаешь столько, сколько себя помнишь, но и тот, кому ты не до фонаря. Тот, кто все твои проблемы принимает настолько близко к сердцу, словно они свои собственные.
Именно Алексей помогал Наташе, когда не стало ее мужа, Саши. Спортивный, сильный мужчина, дальнобойщик, Александр сгорел буквально за пару месяцев и Наташа, как не старалась, ничего не смогла с этим поделать.
Алексей тогда узнал обо всем от матери и прислал сначала деньги, а потом приехал сам. И был рядом больше месяца, помогая Наталье ухаживать за мужем. Возил по врачам и дежурил рядом, когда обезболивающие перестали помогать. Успокаивал Наталью, которая сходила с ума, глядя, как на глазах меняется ее Саша. Она за все время их брака не слышала от мужа не то что ругани, а даже слова плохого. Теперь же брань лилась таким потоком, что Наталья вынуждена была отправить сына к бабушке на время. Она-то понимала, что это все болезнь, а мальчику как объяснить?
— Прости, Данечка, но так будет лучше! Не надо, чтобы ты папу таким видел. Вот поправится он и тогда… — договорить она так и не смогла. Уже все понимала. Что не будет никакого выздоровления, что жизнь поменялась раз и навсегда, и единственное, что она может сделать для сына – это оставить ему хорошую память об отце.
Саша ушел рано утром. После тяжелой, вымотавшей всех ночи. Алексей дремал, сидя на полу у кровати, а Наташа стояла у окна, глядя на занимающийся рассвет, когда за спиной раздался голос ее Саши. Такой, каким был раньше, до этого страшного времени.
— Наточка…
Она вздрогнула, боясь повернуться. Так хотелось продлить это мгновение, в котором, казалось, все встало на свои места. Будто и не было ничего, а она вот-вот проснется, от того, что Саша гладит ее по щеке, приговаривая:
— Наталка, мне в рейс. Проводишь?
Но, реальность не дала ей поверить в желаемое. Саша застонал, и она шагнула к кровати. Опустилась на колени, взяла его за руку.
— Сашенька…
— Прости меня. Все нервы вам вымотал.
— Ну, что ты!
— Я все знаю. Натка, прости. Даньку береги и себя. Не реви! Все там будем. Просто, мне, видно, раньше надо. А тебя я там не жду, слышишь? Долго еще не жду! Живи! Выходи замуж! Нарожай еще двоих, нет, троих! Пусть Данька будет не один. Внуков понянчи, правнуков, а потом и их детей. И только тогда… Нет, не возражай мне! Считай, что это моя последняя воля… Странно, да? Я никогда тебя не заставлял что-то делать, а теперь даже не прошу, а требую! Поняла меня?
Наташа только молча кивала. Слез больше не было. Они ушли тогда так далеко, что вернулись совсем не скоро. И соседки перешептывались, глядя, как она стоит, вытянувшись в струнку, с совершенно сухими глазами, крепко держа за руку сына.
— И слезинки не проронила… Неужели, не любила совсем? А это кто? При живом еще муже мужика в дом привела? Ох, ни стыда, ни совести…
Алексей, который взял на себя все хлопоты, стоял рядом с Натальей, готовый подхватить ее в любой момент. С утра он уже вызывал скорую и не факт, что она не понадобиться еще раз.
Но, обошлось.
Наташа, пройдя вечером по опустевшей квартире, плотно прикрыла дверь в свою спальню и сказала:
— Леш, не могу здесь. Мне все кажется, что Саша дома. Что вот-вот он выйдет из кухни или из ванной, и я его увижу снова. Не могу…
— Так, может, к маме тебя отвезти? Поживете там пока.
Наташа подумала немного.
— Да, так будет лучше.
Наскоро собрав вещи и ни с кем не прощаясь, она на следующий же день уехала из города, где прожила столько лет. Они были такими счастливыми, эти годы, но их было так мало…
Больше она в этот город не вернулась. Попросила родителей мужа продать квартиру, в которой они жили с Сашей, а потом разделила деньги на две части. Половину отдала свекрам, а на другую купила маленькую двухкомнатную квартирку в том же доме, где жила ее мать. Хватило еле-еле, впритык, да и квартира требовала ремонта, но Наташа была довольна. И мама рядом, и Вера. Жаль, что папы уже нет. Было бы еще спокойнее, да и мужчина рядом, все-таки у Наташи мальчик растет. Но, да что уж теперь… Хорошо, что Лешка есть. Присматривает за ними, пусть и издалека. С Даником о чем-то болтают по скайпу, выгнав ее из комнаты. Пусть! Мужские разговоры не для ее ушей.
Впервые за долгое время, Наташа успокоилась немного, увидев, наконец, хоть какой-то просвет.
Алексей ее покупку одобрил. А полгода спустя, приехав в отпуск, за несколько дней отладил все, что требовало мужских рук в Наташином жилище.
— Вот так! – прикручивая последнюю розетку, довольно ворчал он. – А то, ишь! Распустились тут без догляда!
Наташа, которая хлопотала, накрывая на стол вместе с Ингой, женой Леши, улыбалась:
— Повезло тебе с мужиком, Инга! Золото ведь! Чистое золото!
— Да! Знаю! Таких сейчас не делают. Он у меня золотце самородное, а теперь все больше самоварное. Блестеть – блестит, а ценность на полушку!
Именно Инга, которая преподавала русский язык, обратила внимание Наташи на то, что у Даниила явные способности.
— Ты почитай, почитай! – она трясла перед носом Натальи тетрадью с последним сочинением Даника. — Это же просто отлично! Даниил, из тебя выйдет писатель! Конечно, при условии, что ты не будешь лениться!
— Я не хочу быть писателем. – Даня, выдернув из цепких пальцев Инги тетрадку со своими «трудами», сердито засопел. – Я буду журналистом.
— Достойная профессия! Только, одно другому не мешает. Наташка, надо ему помочь. Будешь присылать мне его писанину. А там посмотрим!
Первую премию на всероссийском конкурсе среди школьников за короткое эссе Даниил получил уже через несколько месяцев после этого разговора. Путая от волнения слова, он орал так, что Инга, смеясь, отодвинулась от монитора.
— Дань, я тебя не только слышу, но и вижу! Забыл? Поздравляю! Ты – молодец!
— Тетя Инга, а теперь что? Как дальше?
— А теперь гирьку на нос повесь! Понял? Чтобы понять, не единичный ли это случай, надо еще как минимум три таких награды. Так что, пахать, мой дорогой! Повышать свой уровень!
И Даник работал. Всерьез, донимая Наталью и Веру, читая свои рассказы бабушке, которая слушала очень внимательно, но каждый раз смеялась.
— Половины не поняла из того, что там написано, но очень интересно! Слушала бы и слушала!
— Ба!
— Что, ба? Там же о компьютерах, а я совершенно ничего в этом не понимаю. Поэтому и судить мне сложно. Но, написано так складно, что я аж заслушалась.
Возможно поэтому, ведя машину и гадая, что же случилось в школе, Наташа не понимала, как вообще с ее сыном могло случиться что-то непонятное. Ему некогда, вроде, балду гонять. Помимо «писанины», есть еще хоккей и бокс. И то, и другое сын выбрал сам и Наталья очень гордилась им, глядя, как он носится по площадке с клюшкой наперевес. Мужчина растет… Весь в отца… Саша тоже играл. И сына успел на коньки поставить. Мечтал, что увидит его на льду, а сам…
Наташа тряхнула головой, прогоняя от себя грустные мысли. Столько времени прошло, а легче не становится.
«Прости, Сашенька, не выйдет, видимо, данное тебе слово сдержать. Даже представить рядом другого мужчину не могу. Не получается. Да и не получится никогда!».
Даник сидел перед кабинетом директора в коридоре, и Наталья ахнула, увидев какой синяк наливается у него под глазом.
— Мам…
— Господи! Ты в порядке? Где болит?
— Нормально все. Ты это… Там ругаться будут. Сильно.
— Да уж поняла. Скажи мне только – есть за что краснеть?
Темно-серые, такие же как у Саши, глаза глянули на нее, и Наталья облегченно выдохнула.
— Ясно. Прорвемся. В двух словах – что случилось? Быстро, пока не позвали меня.
— Девушка, мам. Я подрался. Из-за нее.
— Причина?
— Ее оскорбили.
— Поняла. Ладно. Жди здесь.
— Мам!
Наталья обернулась уже в дверях.
— Я готов к последствиям. Только, это… Давай, ты тоже не будешь нервничать, ладно? Это же не самое страшное в жизни, правда?
Наталья шагнула назад, наплевав на все условности и небольшую толпу, собирающуюся под кабинетом директора, так как началась перемена, и хотела было обнять сына, но потом просто положила ему руку на плечо, поймав настороженный взгляд Дани:
— Правда.
Вера Ивановна выглянула в коридор и поманила к себе Наталью.
— Ната, ситуация серьезная. Мамаша оппонента тебе голову сделает, но ты держись. Данька, конечно, балбес, но будь я на его месте, сделала бы то же самое.
— Тетя Вера!
— А что, тетя Вера? Если просят – надо дать. А там просили. Ох, как просили! Ладно, пойдем. На ор и оскорбления – ноль внимания, поняла? Наше дело — не допустить постановки Дани на учет. Пока речь об этом не стоит, но мало ли.
— Какой еще учет? – Наташа не на шутку занервничала.
— Что ты так вскинулась? Все хорошо будет. Я просто тебя предупредила. Идем!
Наташе показалось сначала, что в кабинете директора целая толпа. Но, оглядевшись, она поняла, что народу-то всего ничего. Просто красивая, высокая, ярко накрашенная женщина, которая сидела, распахнув шубу и вальяжно развалившись на стуле, занимала, казалось, все пространство.
«Ух, ты! Прямо Жар-птица, да и только! Аж сияет вся».
Наташа отвела глаза. Женщина показалась ей смутно знакомой. Но, поскольку родительских собраний было проведено пока всего два, и на одном из них Наташа не присутствовала, так как заболела, сказать точно, чья это мама, сейчас она не могла. «Жар-птица» молчала, но ее все равно было так много, что Наташа невольно поежилась. Примерно такие же чувства испытывала, видимо, и другая женщина, которая сидела, примостившись у края стола, не поднимая глаз. Ей явно было неуютно здесь.
«Как и мне…» — подумала Наташа и, поздоровавшись со всеми, присела рядом с «Мышкой».
— Теперь все в сборе и можно начинать.
Директор школы, дородная Ирина Петровна, обвела взглядом присутствующих.
— У нас очень сложная ситуация.
— Чего в ней сложного? – «Жар-птица» подобралась и грозно сдвинула брови. – Какой-то… ругаться же нельзя, а то бы я его так приложила вместе с родителями! Хотя, там кажется только мать? Да? Понятно, безотцовщина! Так вот! Какой-то… плохой мальчик, избил моего сына и теперь вы хотите все это спустить на тормозах. Ваша позиция понятна. Школе неприятности не нужны, так? Только вот сделать я вам этого не позволю! И тот, кто отправил моего ребенка в больницу, будет отвечать так, как положено!
Наташа нахмурилась. В больницу? Почему же Даня ничего ей не сказал?
— Не утрируйте, Маргарита Семеновна. С вашим мальчиком все в порядке. А то, что вы его отправили в травмпункт – явно было лишним. Кроме пары синяков там ничего нет.
В голосе Ирины Петровны было столько раздражения, что Наташа удивленно округлила глаза. Ничего себе!
— Что там есть – покажет обследование! – Маргарита чуть не взвизгнула и вдруг погрозила пальцем в сторону «Мышки». – Это все она! Ваша девица распущенная! Крутит мальчишками как хочет!
— Не смейте! – голос «Мышки» зазвучал таким металлом, что вздрогнули все, кто находился в кабинете. – Если вы еще раз позволите себе говорить о моей дочери в подобном тоне…
— То, что? Что будет? Твоя дрянь спровоцировала всю эту ситуацию! И из-за нее мой сын сейчас в больнице, а ее, — женщина ткнула пальцем в Наталью, – сидит с фингалами в коридоре и ждет, пока за ним придет полиция.
— Какая еще полиция? – Наташа вопросительно глянула на Ирину Петровну, но та качнула головой – не волнуйся.
— Такая! Твой сын – малолетний уголовник! И, я не я буду, если он не ответит за то, что сделал.
— Ирина Петровна! – Наталья отвернулась от Маргариты, понимая, что еще немного и сорвется. – А я могу узнать, что же все-таки произошло? С сыном мне поговорить не удалось пока, поэтому прошу вас, объясните мне, что же случилось?
Маргарита дернулась было, но Ирина Петровна уже заговорила, не давая ей вмешаться.
— Наталья Владимировна, Даниил и Николай подрались сегодня.
— Не подрались! Ваш сын избил моего мальчика! И даже не думайте, что я не знаю о том, что ваш… Господи, да почему ж ругаться-то нельзя! Я знаю, что он занимается боксом! Вы хотя бы понимаете, что он мог покалечить моего ребенка?!
— Ирина Петровна, все действительно так серьезно? – Наталья едва сдерживалась.
— Не думаю. Да, драка была, но, думаю, что синяки не самое страшное. Внимания достойно в этой ситуации кое-что другое.
— Что?! Что достойно внимания, по-вашему, больше, чем здоровье ребенка? – голос Маргариты все набирал громкость.
— Здоровью вашего ребенка ничего не угрожает! Маргарита Семеновна, я вас прошу, успокойтесь. Иначе, все это затянется надолго. И держите себя в руках, а то я начинаю думать, что все, что произошло сегодня с Колей – это закономерно.
— Что вы хотите этим сказать?! – Маргарита пошла пятнами. – Вы меня оскорбляете?
— Ни в коем случае. Просто, Николай очень эмоциональный мальчик и мы не раз с вами беседовали на эту тему. Разве нет? Думаю, что и сегодня его эмоциональность сыграла с ним злую шутку. Насколько я поняла, он пришел «раздираться» с Даниилом не один. Их было пятеро.
У Наташи похолодели руки. Как пятеро? И Даник был один против всех? Может, это ей нужно немедленно отвезти своего ребенка в больницу?
— Наталья Владимировна, не волнуйтесь так. С Даней все в порядке. Ему не пришлось решать проблемы в одиночку. Несмотря на то, что ваш сын учится в нашей школе недавно, друзей у него хватает.
Маргарита возмущенно выдохнула:
— Да уж! Только пришел и уже свои порядки устанавливает! Где и кто его воспитывал? А? Я вас спрашиваю! В какой волчьей стае рос этот ребенок, что любые вопросы он решает кулаками?
Наталья вдруг вспомнила как муж когда-то говорил ей и сыну:
— Если чувствуете, что вот-вот взорветесь, считайте медленно от десяти в обратном порядке. Только, медленно, не спеша. Помогает.
Как же сейчас пригодился этот совет! Наташа считала и смотрела, как все больше распаляется Маргарита.
— Ноль!
Почему-то это Наталья сказала вслух и поймала на себе удивленные взгляды Ирины Петровны и «Мышки».
— Достаточно. Я вас долго слушала. А теперь хочу послушать Ирину Петровну, если вы позволите. И, если уж вы столь смело сравнили моего ребенка с волчонком, то я не стану вам объяснять, что делает волчица с тем, кто пытается задеть ее детеныша. Помолчите!
Маргарита задохнулась от возмущения, но этой паузы оказалось достаточно, чтобы Ирина Петровна вмешалась:
— Ситуация крайне некрасивая. И искать правых и виноватых сейчас – практически бессмысленно. Я рекомендую вам поговорить с детьми. Все, что произошло – это страшно! И в следующий раз последствия могут быть гораздо серьезнее.
— Вот именно! – Маргарита вскочила с места и заметалась по кабинету. — В следующий раз, что сделает этот… мальчик? Ударит кого-то так, что оставит инвалидом?
— Не утрируйте, Маргарита Семеновна! Прошу вас! Вера Ивановна, будьте добры!
Телефон, который Вера протянула директору, явно принадлежал кому-то из детей. Чехол «веселенькой» расцветки и смешной заяц на заставке говорили о том, что владельцем была девочка.
— Это телефон одноклассницы вашего сына, Маргарита Семеновна. А это то, что он разослал сегодня практически всем старшеклассникам.
Картинка, которую показала Ирина Петровна Наталье, заставила ту передернуться от отвращения.
— Разумеется – это фотомонтаж. От Арины здесь только лицо. Да и то прилепили вкривь и вкось, что очень хорошо видно. Но, обратите внимание на подпись к фото! Мог культурный, воспитанный ребенок, написать такую гадость?
— Кто докажет, что это сделал мой сын?
— Юристы разберутся! – «Мышка», наконец, подняла голову, и Наталья увидела, что та чуть не плачет. – Я никогда еще не встречалась с подобной жестокостью у детей! За что? Так ославить девочку перед всей школой! Почему? Только потому, что Ариша отказалась быть «его девушкой»?
— Она не просто отказалась! Она опозорила моего мальчика!
— Как?! Объясните! Я пытаюсь понять. И лучше, если вы сделаете это сейчас, потому, что честь и достоинство своего ребенка я буду защищать всеми возможными способами. Уж вы мне поверьте!
— А не надо мне угрожать! – Маргарита плюхнулась на стул и подобрала полы шубы. – Ваша девица не понимает, что отказ такому парню, как мой Коля – это позор для него? Кто она такая? Что ей стоило ответить на чувства, искренние, заметьте, чувства, влюбленного мальчика? Строить из себя Снежную королеву мы можем, а последствия принимать – нет?
— Вы себя-то слышите? – Наталья внезапно поняла все, что случилось. И почувствовав облегчение, она прислушалась к себе. Да. Гордость. Ее сын… Такой молодой еще, но уже мужчина… Саша бы гордился им, теперь Наташа в этом уже не сомневалась. А это значит, что она справилась…
— А что я не так сказала? Если бы это коснулось вашего ребенка, как вы отреагировали бы?
— Если бы мой сын сделал подобное – я не подняла бы глаз от стыда. Потому, что подонка я не растила и не воспитывала. Но, к счастью, мне не придется краснеть за своего ребенка. Напротив, я горжусь им. И, если у вас есть какие-то претензии или вопросы – вызывайте участкового, ПДН, да хоть черта лысого – мне бояться нечего. Мой сын – настоящий мужчина. А вам я сочувствую. Всего хорошего!
Наталья поднялась и, уже не глядя больше на Маргариту, повернулась к директору:
— Ирина Петровна, я все поняла. С сыном я поговорю. Если вы сочтете нужным, я попрошу его побеседовать со школьным психологом. А сейчас мы пойдем, если вы не против.
Она потянула за руку «Мышку», заставляя ее подняться с места. Вера Ивановна незаметно кивнула Наташе и вслед за ними вышла из кабинета, где все еще возмущалась Маргарита.
— Ох, до чего скандальная женщина! – потерев ухо, Вера повернулась к Наташе. – Даниила отправляют на городской конкурс молодых литераторов. Готовиться надо!
— Он знает?
— Нет, не говорила еще. А вы, Мария Аркадьевна, не волнуйтесь так. Все будет хорошо! Если почти весь класс бросился в драку, защищая вашу девочку, то волноваться вам совершенно не о чем. Понимаете, о чем я говорю? Не стояли молча, не снимали это безобразие на видео, подхихикивая, как это происходит сейчас сплошь и рядом, а дрались за нее и Даню. Это дорогого стоит. Я им, конечно, выволочку завтра устрою. Кулаками решать вопросы – не дело. Но между нами говоря – горжусь. Пусть это и непедагогично!
Вера Ивановна кивнула на прощание и пошла в класс, а Наталья повернулась к «Мышке».
— Маша, значит?
— Маша.
— Будем знакомы! А я – Наталья.
«Мышка» улыбнулась и дернула плечом, словно стряхивая с себя все то, что было.
— Не умею ругаться.
— Я тоже. Неформатные мы. В наше время надо быть зубастой-клыкастой, а то решат, что дурочка.
— Да ради Бога! Лучше быть дурочкой, чем…
Маша кивнула на дверь кабинета директора, откуда все еще доносились крики Маргариты.
— Согласна… — Наталья покрутила головой, отыскивая сына.
Высокая светловолосая девочка, сидевшая рядом с ним, держала в руках платок, который Наташа сама засунула в карман Дани утром. Пригодился, значит.
— Это твоя?
— Ага. – Маша смотрела на свою дочь с такой любовью, что у Наташи на душе вдруг стало тепло и спокойно. Хорошая, значит девочка. Там, где так любят, плохого не бывает.
— Красивая девочка.
— Главное, чтобы счастливая была. Интересно, с мальчиками проще?
— Нет. Так же сложно. – Наташа поманила сына и протянула визитку Маше. – Звони. Я так понимаю, теперь у нас есть повод познакомиться поближе.
По дороге домой Наталья вдруг свернула с проспекта.
— Мам, а ты куда?
— На Кудыкину гору. Есть хочу. Ты же знаешь, я, когда нервничаю, сделаюсь голодной как волк.
Маленькое кафе, которое они облюбовали с сыном для редких праздников, было почти пустым в это время.
— Так! А теперь рассказывай! – Наташа отложила в сторону меню, сделав заказ и дотронулась до щеки сына. – Болит?
— Мам! Что ты меня, как маленького? В первый раз что ли?
— Одно дело, когда это на ринге и на катке, а другое – вот так.
— Нормально все. Не волнуйся!
— Ладно, не буду. Мне на сегодня уже и хватит.
— Так, может, и ну их, рассказы эти?
— Нет уж! Я обещала Ирине Петровне, что поговорю с тобой. А обещания держать надо.
История была простой, но, и правда, очень некрасивой. Девочка, мальчик, который добивался ее внимания и злость, полившаяся рекой после полученного отказа.
— Арина твоя девушка? – Наташа затаила дыхание, ожидая ответа.
— Нет, мам. Она мне просто нравится. Я ничего ей не говорил пока. Мне кажется, там не до того. У нее папа болеет. Нет! Не так как наш! – Даня помотал головой, глядя в потемневшие глаза матери. — Но, все-таки. Поэтому, она хочет в медицинский поступать. Готовится. Просила с химией помочь. Не все получается.
— То есть, ты просто заступился за нее?
— Получается, что так. Я сказал Коле, что так делать нельзя. Что порядочные люди так не поступают. А он меня вызвал на разговор.
— И пришел не один?
— Ага. Сказал, что не дурак, с боксером драться. Мам, а меня теперь из секции выгонят.
— Почему?
— Тренер сказал, что, если хоть раз услышит, что мы кулаками не в ринге машем, сразу на выход.
— Это я на себя беру. Не волнуйся.
— Вот еще! Чтобы за меня женщина проблемы решала! – Даня насупился и сердито отодвинул от себя тарелку. – Сам разберусь!
— Молчу-молчу! – Наталья улыбнулась и потянулась к сумке. – Держи!
Купюры легли на стол, и Даня удивленно поднял глаза на мать.
— Зачем это?
— Насколько я понимаю, билеты в кино денег стоят. Да и в кафе девушку сводить – тоже что-то в кармане иметь надо.
— Мам!
— Не мамкай! Все вернешь, когда работать пойдешь. С первого гонорара за книгу. – Наталья хитро прищурилась. — Ох, мужчины! Всему-то вас учить надо!
— Не всему!
— Да уж. Кое-чему ты уже научился и без меня. А я так уже, буду по мелочи, если ты не против. Есть вопросы? Девочки, они такие, девочки…
— Есть! – Даник заметно оживился и отложил вилку.