… До сегодняшнего дня Андрей никогда не привозил Даньку к Маше, боялся её реакции. Мог пробыть у Лены, бывшей жены, час, два, мог день, иногда Ленка просила посидеть с ребенком и ночь, потому что опять ездила навещать мать, Зою Филипповну.
А накануне позвонила, сказала, что должна опять поехать к родным. Она бы и рада оставить Андрея и сына в своей квартире, но дома отключают горячую воду.
— Тогда может я лучше бойлер вам повешу, а? Дане будет не очень привычно у меня дома, да и потом… — засомневался Андрей. Он знал, что Маша не обрадуется приезду ребёнка.
— Что потом? Твоя эта… Ну как там её… Думаешь, не обрадуется? Никаких бойлеров мне не надо. Ну или могу лишить тебя родительских прав, хочешь? Тогда, конечно, не забирай ребёнка. Знаешь, ты по закону обязан о нём заботиться, как и я. Не исполняешь своих обязанностей – прости, прощай. Я докажу, ты даже не сомневайся.
Андрей тогда вдруг так испугался. Он ведь всё это время ходил гордый, что у него есть сын, что имя такое красивое, и весь он, Данька, такой молодец, умненький! Мужчина дарил ему игрушки, книжки, хотя понимал, что для них еще рано. А тут вдруг не отец он ему станет…
— Да могу я, могу. Заеду, заберу Даню, не волнуйся. Слушай, может, тебе чем помочь? Матери лекарства какие нужны? Ты же знаешь, у меня друзья есть врачи, могут подсказать… — спросил Андрей. Бывшую тёщу он знал достаточно хорошо, вроде никакими болячками не страдала, а тут…
Лена, сосредоточенно собирающая в комнате вещи сына, бросила на диван телефон и, оглядевшись, ответила:
— Сами разберёмся. Ты, вон, за ребёнком смотри. Если что случится, пеняй на себя!
Когда бывший приехал за сыном, она просто выставила их за дверь. Андрей удивился, что не спустилась, не проверила, как он усадит Даньку в машину, не поцеловала ребёнка. Просто захлопнула за ними дверь, сказав, что у неё поезд, некогда ей…
Жили вот так, жили, а потом Лена закрыла дверь перед носом мужа .Теперь и сына легко отпустила…
… Инициатором развода в семье Андрея была Лена. Где–то месяца через три после свадьбы она вдруг охладела к мужу, стала постоянно делать ему замечания – мало зарабатывает, ей не хватает на хорошую жизнь, как он вообще думает содержать семью с такой зарплатой…
— Лен, ну это же не сейчас выяснилось! — сердито бурчал Андрей, отталкивая тарелку с супом. — Ты что, не знала, как я живу? Ещё же твоя зарплата, выкрутимся. Хорошо хоть, есть где жить. Только переделать бы тут многое надо, ни по уму всё! — мужчина обводил взглядом стены, полки с посудой, шкафчики. — Неудобно.
— Неудобно? А мне, знаешь, всё хорошо. И это моя квартира, не забывай. И имей в виду, ты глава семьи, добытчик. Вот и добывай, а моя зарплата – она на мои приятности.
— Лен, ты чего? Ну вроде хорошо же у нас всё! — удивленно вскидывал глаза Андрей. Жена только поджимала губы.
Она так и не сказала ему, что было не так с их жизнями, что надо было исправить. Видимо, всё… Подала на развод сама, будучи на четвёртом месяце беременности.
— И даже не говори мне ничего, — замахала она руками. — Я так решила. Я не хочу больше с тобой жить.
— А как же ребёнок? Лен, может это просто гормоны? Ты издёргалась, больницы, то–сё… На работе, говоришь, тяжело… Ты отдохни, подумай.
— Я подумала. Я даже уже не знаю, хочу ли этого ребенка, но поздно тут что–то менять. Да, я издёргалась, я устала. И ты во всём виноват!
Развелись быстро. А что тянуть? Ребенка нет, официально он ещё не ребёнок, а плод, болтается там, в Ленкином животе, пинает её пятками и кулачками, но пока доводов своих привести не может. Лена потребовала с Андрея алименты, как только родился сын. Мужчина отпираться не стал…
Маша появилась у Андрея в те непонятные дни, когда Лена уже не считала себя обязанной заботиться о муже, равнодушно молчала, если он приходил с работы, цедила замечания и скупо отвечала на Андреевы вопросы после того, как она возвращалась из консультации.
— Лен, ты, может, одумаешься? Я не понимаю, что не так? Ребенок же будет, тебе одной тяжело…
— Одуматься надо было мне, когда женились. А ребёнок… Выкручусь. Только бы твоего лица не видеть. А ты с этой своей Машей живи.
О существовании Марии она знала, кричала ей в трубку всякие гадости, писала, нашла её в социальной сети и оставляла грубые комментарии.
— А что ты возмущаешься? — как–то, встретив Лену на улице, спокойно сказала Маша. — Ты Андрея оттолкнула. Он ко мне пришёл. Теперь локти кусаешь? Поздно. Мы ещё поженимся с ним и будем счастливы, а ты так и останешься одна…
Лена хотела ей сказать, что уж она–то одна не останется, таких, как Елена Роговская, с руками и ногами оторвут, найдётся ещё единственный. Но промолчала. Уж очень уверенно держалась Мария…
Маша после этой встречи еще полчаса тряслась, сама не понимала, почему. Так испугалась, что ли, что Лена сцену устроит, орать будет и накидываться?..
И вот развод оформлен, родился Даня. Лена не разрешала поначалу навещать его, даже не хотела показывать. Но потом вдруг согласилась. Ей нужно было куда–то уехать, как она сказала, к больной маме. Ребёнка с собой тащить было неудобно. Мама Елены жила далеко, других родственников, кто бы согласился посидеть с Даниилом, не нашлось. Все были заняты, да и возиться с новорожденным – то ещё удовольствие. Подруги сразу отказались за неимением опыта такого рода деятельности, пришлось звонить Андрею.
— А что? И пусть сидит! Ребенка признал? Признал, так пусть и участвует тогда в воспитании, — хором пели знакомые…
… Андрей помнил тот день. Он приехал взволнованный, нервный. Пять раз перемывал руки, прежде чем зайти в комнату к ребёнку, очень хотелось курить, но он держался, потому что мама сказала, что младенцам очень вреден дым. Подойдя к кроватке, долго смотрел на Даню, изучая личико, рассматривая пушистые, немного рыженькие волосы и розовые пальчики, кажущиеся непропорционально длинными для такой ручонки.
— Что, не веришь, что твой? — усмехнулась Лена. — Смесь на столе. Как готовить, я написала. Подгузники тоже поменяешь. Ребенка не урони! — крикнула она уже из прихожей.
Андрей растерянно замер. Кормить, мыть, что–то рассказывать ему, Даньке, маленькому, беззащитному, было страшно и торжественно. Сын… Сын! У Андрея есть сын – Даниил Андреевич! Надо же…
Мужчина частенько оставался с сыном. Он гулял с коляской, кормил Данилку смесью, купал. Научился всему постепенно, сначала очень боялся, потому что тельце у Даньки было всё худенькое, того гляди, косточки переломятся. А голова! Она болтается на шее, как будто та резиновая, её еще надо держать… Но у Андрея был интернет. А там – массажи, советы, мастер–классы. Там был целый университет молодых отцов. И Андрюшка его усваивал. Почему? Потому что дорос до желания быт папой. У самого мужчины отца не было. Тот умер, когда мальчику было пять лет. Мама больше так себе никого и не нашла, всё на фото отца смотрела – с гордостью, с нежной тоской. Но мужского воспитания парню не хватало… Даня так расти не будет! Обязательно Андрей будет с ним, обязательно!
Андрей особенно, конечно, в подробности развития сына не вдавался. Просто не успевал. У него уже была Маша, она требовала внимания, пристального и всепоглощающего. При ней нельзя было переписываться с друзьями по телефону, читать электронную почту или просто листать страницы журналов. Маша была ревнива. Каждая фотография женщины, на которой Андрей останавливался взглядом больше, чем на долю секунды, тут же препарировалась, высмеивалась и обрастала критическими замечаниями. Но Андрей не воспринимал это всерьёз. Машу он, кажется, любил такой, какая она есть – внешне очень уверенной в себе, а внутри ранимой и испуганной. Её уже один раз бросил мужчина, её отец. Теперь ко всем представителям мужского пола девушка относилась настороженно. Андрею почему–то поверила, дала себе и ему шанс, но держала на коротком поводке.
Очень сильно ревновала к Елене. Безумно. А вдруг встретятся, поймут, что всё еще любят друг друга, Андрей к ней вернётся. А Маша опять останется одна…
— Где ты? Ты у неё? Она звонит? С кем ты разговариваешь? — то и дело приставала с расспросами Мария, а потом, понимая, что перегибает палку, извинялась.
У Лены ребенок, Андрей в нём души не чает, а значит, будет постоянно крутиться возле бывшей…
— Роди своего! — пожимали плечами подруги. — Не хуже получится, уж точно. И выходи на работу. А он пусть ухаживает, раз так любит возиться с детьми. Маш, и себя изводишь, и его. Вот он и тянет с предложением, боится, что снова на психическую нарвётся!
Родить? Рано. Маша так не хотела. Ей двадцать девять, карьера идёт в гору, интересно вот так из ничего превращаться в умного, уверенного в себе специалиста. Старшие коллеги её начали уважать, начальство – поручать самостоятельные проекты, пусть и небольшого масштаба. А беременность всё перечеркнёт. Ради чего? Ради Андрея. Или Машиных страхов… Разлетятся ли они тогда? Нет! Машка качала головой, допивая очередной стаканчик кофе в перерыве на обед. Она станет сравнивать своего ребёнка и Ленкиного, ей будет казаться, что Андрей тоже сравнивает…
— Всё, я становлюсь параноиком! — в итоге приходила к выводу Маша, вставала и шла в офис, улыбалась друзьям, кивала на их комплементы и ждала, когда позвонит или напишет Андрей…
… Маша встретила Андрея с ребёнком в прихожей, сложив руки на груди и поджав губы.
— Помоги, пожалуйста. Сумку с плеча сними. А это Даня, — кивнул гордо мужчина на спящего мальчонку, укутанного в комбинезон. — На меня похож, правда?
Андрей осторожно поцеловал Машу в щёку.
— Одно лицо, — дернула рукой Маша, прерывая поцелуй. — Что–то надо в холодильник убирать? Еда какая–то есть? Или только вещи здесь? — она кивнула на сумку.
— Там вроде баночки, прикорм. Я не знаю… Надо бы почитать, как их хранить.
Маша повертела пюрешки. Кабачок, брокколи, морковь с капустой.
— Андрюш! Как они всё это едят?! Это же гадость! — прошептала она, выставляя баночки на полку. Краем глаза Маша наблюдала, как Андрей возится с ребенком. Его лицо… Оно так изменилось, всё прямо светилось изнутри…
Андрюше тридцать шесть, к появлению детей он был готов, хотел семью.
— Вот как, значит, выглядит идеальный отец, — усмехнулась Мария. — Тебе очень идёт, Андрюша. Интересно, надо бы запомнить тебя таким…
— Зачем?
— Ну, потом сравнивать буду, так же ты мне радуешься или нет.
— Маш, это совсем разные вещи! Ты и он! — немного пафоснее, чем хотелось бы, ответил Андрей.
— И на сколько он тут? — Маша скептически кивнула на потягивающегося и сладко зевающего мальчика. — А что теперь с рестораном? Отменить? Администратор звонила мне уже, уточняла…
Маша с Андреем собирались в этот день погулять, потом зайти в ресторанчик, посидеть, отметить приход весны. Выходные, оба замотались на работе, хотелось просто отдохнуть… А тут этот ребёнок…
— И Лена–то молодец! Мужика прогнала, а мальчишку все равно на него вешает. Сама–то, небось, по гулянкам скачет!.. — ворчала Маша.
— Маш, извини, ну видишь, какое дело… Машуль, я люблю тебя, я обещаю, что обязательно сходим, только завтра давай, а? — виновато ткнулся в её спину головой Андрей. — Позвони, пожалуйста, перенеси…
— А, ну да, конечно. Сдаётся мне, что так будет всю мою жизнь. Сомнительное удовольствие, — прошептала Маша и ушла ставить чайник.
— Что? — Андрей шёл за ней по пятам, показывая сыну квартиру. Тот с любопытством рассматривал обои, постеры в рамках, Машины акварельные наброски. — Что сомнительное удовольствие?
— Делить тебя между бывшей, её ребёнком и мной. Кофе?
— Нет, спасибо. Не надо меня делить. Я твой без остатка. Неделимое делимое. Но Даня – тоже моя жизнь. Не знаю, как это объяснить…
— Да не надо ничего объяснять. Жизнь покажет, как там будет. И как ты вообще согласился взять его, я удивляюсь! Такая ответственность! Ленка твоя — кукушка! Что, у неё нет родни, некому кроме тебя посидеть с ребёнком? Вон на фото вашем свадебном сколько народа было, а подсунула Даню она тебе. Опять.
— Маш, не начинай. Я его отец, кто еще должен им заниматься?
— Ой, брось! Вы в разводе, причём давно же! Ребенок ещё не родился, а она уже тебя выгнала. А сейчас вспомнила, да? А у тебя теперь другая жизнь, ты ей не говорил? Вы разбежались, значит, пусть сама и ковыряется.
Данилка, скривив личико, захныкал. Маша пугала его громким, высоким голосом, своей враждебной тирадой. Она тыкала в Даньку пальцем и закатывала глаза.
Андрей покачал головой, встал, взял сына на руки и стал подбрасывать его к потолку. Мальчик засмеялся – от любимого чувства полёта, от того, что стало так легко, и эта женщина с чёрными волосами, красными губами и длинным носом наконец замолчала, что у папки горячие и такие сильные руки, что он, Данька, падает в них, как пушинка, дрыгает ножками и сжимает руки в кулачки.
— Не пугай его, Маш. Он хороший мальчишка, ты просто не привыкла. И потом, я же с Леной развёлся, не с ребенком. Я его отец.
— Отец… — Маша презрительно фыркнула. — Мой отец, когда ушёл от матери, сначала тоже играл в хорошего папочку, гулял со мной, дарил подарки. А потом постепенно слился, даже не звонил. У него появилась другая женщина. И…
— И что? Тебе же это обидно, Маш! — Андрей остановился рядом, одной рукой попытался обнять Машу, держа другой извивающегося сына.
— Мне? — рассмеялась та. — Обидно? Я его просто ненавижу. Даже близко не подпустила бы. Он нас предал. Он нас с мамой променял на какую–то выдру. Да я после этого даже рада была, что нет его рядом. А потом вдруг, представляешь, на моё совершеннолетие объявился, букет притащил, цепочку золотую. Вот, мол, какой я у тебя щедрый, внимательный. Матери тоже цветы протягивает. А за спиной, смотрю, у него чемоданчик стоит. Вроде как вернуться собрался. И глядит так жалостливо, как собака–потеряшка. Я ему букет в физиономию бросила, туда же коробочку эту золотую. Да пусть подавится своими подарками. Его для меня не существует. Вот и Ленка твоя пусть сама живёт. Моя мама смогла, никого не просила. И твоя бывшая сможет. Нет, я понимаю, если бы ты её бросил, а то ведь она тебя выставила! Напиши ей, чтобы в нашу жизнь не лезла. Или я сама напишу. Алименты ей платишь? Платишь. Вот и достаточно. Пусть няню наймёт.
Андрей убрал руку с Машиной талии, отвернулся, нахмурился. Его лицо из веселого стало напряжённым, строгим. Он хотел что–то возразить, но мальчик стал тянуться куда–то, отвлёк Андрея от его мыслей.
— Дань, что, поползать хочешь? Давай, пол теплый. Смотри, лужица солнышка! Давай–ка, садись прямо в неё! Нравится? — улыбнулся мужчина. Даня, смотря снизу вверх, улыбнулся в ответ. Андрей выпрямился, отошёл к окну. — Маш, — продолжил он. — Но так тоже нельзя. Мы когда с тобой познакомились, я сразу сказал, что в разводе, что ребенок есть. Ты знала, что Даня тоже часть моей жизни. Я не могу отказаться от него. Ладно, ты просто устала. Давай, мы пойдём гулять, а ты отдохни. Хочешь, поспи, хочешь, телек посмотри. Договорились?
— Чего? Значит, я отдыхать здесь должна? Андрюш, эти выходные мы планировали на двоих, помнишь? Ты даже не спросил меня, согласна ли я, чтобы ты взял сына на субботу. Ты просто поставил меня перед фактом. А я против, слышишь?! Давай еще бабушку твою заберём к себе, кто там ещё есть? Ленку твою, истеричку, которая мне гадости писала, тоже пригласим. А что? Это же твоя жизнь! Эй! Ребёнок! Как там тебя, Даня! Не трогай мои туфли! Твоей матери за них не расплатиться!
Маша вырвала из рук мальчика красные, на высоком каблуке туфельки, которые купила под платье, что хотела надеть сегодня вечером. Для Андрея старалась, продлевая конфетно–букетный период, хотя они уже давно жили вместе как супруги, но расписаны не были. Романтические ужины, милые приятности… Маша всё ждала, что Андрей сделает ей предложение. Ну вот–вот должен же! Уже ведь знакомы почти год, всё хорошо, съехались, а кольца всё нет и нет…
— Маш, он маленький, не понимает. А что ты разбрасываешь вещи? Надо аккуратнее. То на диване одежда, то на стульях… Ребёнок же в доме, может что–то и проглотить… Сколько случаев было!
Маша вскинула брови. Ну надо же, какая забота о ребёнке! Ну не ведут себя так отцы! Не ведут! Если уж ушли к другой, то прошлая семья – это отрезанный ломоть. Андрей, по её мнению, был каким–то неправильным отцом, слишком уж прикипел к чужому, по сути, ребёнку.
— Андрюш, а тебе не кажется, что Лене этот Даня совсем не нужен? — вдруг спросила она, отставив сумку с вещами на пол и повернувшись к мужчине.
— С чего ты взяла? Разложи, пожалуйста, стульчик. Даньку надо покормить.
Маша послушно приволокла из кладовки стул для кормления, предусмотрительно купленный Андреем, так, «на всякий случай», стала возиться с защёлками, сломала ноготь, обиженно надулась.
— Ну? Так что ты имеешь в виду по поводу Лены? — Андрей одной рукой помог поставить стульчик ближе к столу, подул на сломанный ноготок, предложил приклеить его, Маша только отмахнулась.
— Если я куда–то уезжала, пока была ребёнком, например к бабушке, мать обрывала телефон, всё выспрашивала: как доехали, да как я поела, да не болит ли у меня живот. Сначала она доставала этим всех, к кому я отправлялась, потом, когда я подросла и у меня появился сотовый, звонила мне. Однажды мы пошли с ребятами на речку купаться. Мама была в городе, а меня отпустила в деревню. Что ему сейчас давать? — вдруг переключилась Маша. — Кабачок? А подогревать надо?
Она обернулась, держа в руках банку с содержимым грязно–зеленого цвета.
— Да, немного. Что с речкой в итоге? — Андрей снял с баночки железную крышку, сунул кабачок в микроволновку.
— Ну, я утопила там телефон. Не могу сказать, что случайно. Так мама примчалась первой же электричкой, решив, что меня уже ищут водолазы, и ей скоро придётся опознавать моё бездыханное тело. А клубы, Андрей! Клубы! Она встречала меня оттуда, как будто мне шесть лет. Было так стыдно перед ребятами… Хотя… — Маша задумчиво пожала плечами. — Если бы не мама, то как минимум два ребёнка у меня бы уже было, я думаю. Уж очень тогда парни мои были одухотворённые… Ладно, забудь.
Андрей закатил глаза, пожал плечами.
— Ну не знаю, — протянул он. — Лена просто занята, едет где–то или с матерью возится. Может, врача ждут. Откуда я знаю… Позвонить ей? Я на балкон выйду, а то связь плохая. Ты пока покормишь его? — кивнул мужчина на сына. Тот пребывал в полудрёме, слушал беседу двух странных больших людей и наблюдал за мелькающей туда–сюда банкой с кабачком. — Ты не торопи его, он только начинает взрослую жизнь. Да, малыш? — Андрей потрепал сына по волосам, поцеловал Машу и, вынув сигарету, пошёл на балкон, на ходу набирая Ленин номер.
Маша всегда разрешала курить в доме, сама не против была взять сигаретку, но теперь Андрей ни ей, ни себе не разрешал этого делать, если Даня был с ними.
Маша, понюхав прикорм и скривившись, сунула одну ложку Даньке в рот. Тот мужественно слизал всё, но потом вытолкнул языком обратно. Так было и со второй, и с третьей ложкой.
Маша попробовала сама – гадость. Кабачки в деревне выращивала бабушка. Никто их не ел, но каждый год бабуля, упёртая женщина, рассказывала про их полезность для организма и высаживала рассаду, а потом совала плоды везде, где могла. Оладьи, супы, рагу, какие–то консервы – везде стоял кабачковый дух. Бабушка уверяла, что Маше это кажется, но девчонка чувствовала ненавистный аромат с тонкостью ищейки запрещённых веществ. И вот теперь кабачки докатились до её дома в виде пюре…
— Я так понимаю, что ты это есть не собираешься? — осведомилась Мария, впервые с пониманием относясь к сидящему перед ней мальчишке. — Тогда… — она пробежала взглядом по батарее стеклянных банок. — Яблоко? Ну–ка…
Этот вариант устроил гостя больше, даже с некоторым аппетитом тот стал слизывать с ложки угощение, но потом Маша случайно задела его щёку ногтем. Даня дернулся, схватил ручкой ложку, еда полетела Маше на блузку, а потом мальчик укусил женщину, чем окончательно испортил с ней только зарождающиеся теплые отношения.
Маша испугалась, что Андрей сейчас начнёт орать на неё. Даня плакал в голос.
Мужчина влетел в кухню, хлопнув дверью балкона, уставился на Машу, потом на сына.
Маша, вдруг разозлившись, выдала всё, что думает об идее привезти сюда Даниила и вообще об его существовании.
— Андрей! Забери его! Да что же ты делаешь, Даня! Я же случайно! Не ори! Пожалуйста, не ори! Андрюша, иди сюда и возись с ним сам! — Маша вскочила, задев стоящую на столе баночку с яблочным пюре. Та, заскользив по стеклянной поверхности стола, чуть покачнулась на его краю и упала, рассыпавшись десятком осколков. Мария охнула, бросила в раковину ложку, стала судорожно оттирать с блузки остатки пюре. Но оно только ещё больше въедалось в ткань, расплываясь желто–коричневым пятном. — Ну что ж такое, а?!
— Маш, чего? —От Андрея пахло табаком и свежестью холодного мартовского воздуха. — Покормила? Что, Данька, покормила тебя тётя Маша? Так чего ты орёшь?
Мальчик серьезно посмотрел на него, застучал ладошками по столику, с интересом размазывая пальцами еду.
— Не буду я его кормить. Смотри, что твой сын сделал! — Маша показала на пятно и добавила:
— Мало этого, он ещё меня укусил. Правильно говорят, яблонька от яблони… Что мать его истеричка, что он сам! Пусть Ленка забирает его поскорее, я не выдержу еще и пары минут с её отпрыском!
Маша оттолкнула пытающегося обнять её Андрея, ушла в комнату. Мужчина вздохнул, взял тряпку, стал убираться на кухне…
Переодевшись в черный джемпер, походив по комнате и поняв, что Андрей прямо сейчас не кинется утешать её, Мария вернулась, встала на пороге кухни. Андрей, убрав с пола и умыв сына, устало вздохнул.
— Маш, ну ладно, извини, что так выходит… Лена к телефону не подходит, мама её тоже… Ну надо как–то потерпеть… Котёнок, не обижайся, мы обязательно с тобой и погуляем, и в ресторан сходим… Ой, подожди, тёща звонит.
Андрей поднял вверх указательный палец, потом кивнул на Данилку, чтобы Маша за ним приглядела.
Женщина фыркнула, но тем не менее сосредоточилась на своём маленьком обидчике.
— Зоя Филипповна? Да, Андрей. Да, звонил. Как вы себя чувствуете?
В телефоне что–то пробурчали.
— Да, извините, я понимаю, что мог разбудить. Но Лена сказала, что поехала к вам, на два дня вроде как, что вы больны. Я вот хотел узнать, надо ли что–то, и можно ли с Еленой поговорить?
Маша наблюдала, как вытягивается Андрюшино лицо, как до этого тревожный, заботливый взгляд становится холодным, даже злым.
— Хорошо, Зоя Филипповна. Я понял. А врач давно был? Так, давайте запишу, — Андрей щёлкнул пальцами, прося у Маши листок бумаги и карандаш. Та послушно протянула записную книжку. — Всё, принял. Я решу этот вопрос. А может всё же в больницу? Ну мало ли, что не хотите! А дома одной, да с таким давлением!.. Ладно, я попозже позвоню. Лекарства привезут. Ждите. Открыть дверь сможете? Хорошо. Даня? Со мной, да. Сфотографирую! Конечно. Ну, до связи!
Андрей убрал сотовый от уха, потёр глаза.
— Что там? Ну, говори! На тебе лица нет! — испуганно прошептала Маша, подняла Даню, гусеницей продвигающегося к балконной двери, и уложила его на диван.
— Лена не уезжала к матери. Она заняла у неё денег, улетела на море с каким–то проходимцем. А у Зои Филипповны давление. Ленка сняла все материны накопления, благо доступ к счёту у неё был. Все, представляешь?! Теперь у тёщи шпарит артериальное, но в больницу она не поедет, потому что боится оставить квартиру…
— А что может случиться с квартирой? — угрюмо спросила Маша, чувствуя, что ничего хорошего из этих выходных уже не получится.
— Она думает, что Ленка захватит её и обратно старушку–мать уже не пустит, сдаст в приют. Она уже предлагала ей такую аферу, но Зоя Филипповна отказалась. Господи! Да что ж у вас, у баб, в головах–то?! Не у всех, Маш, я тебя в виду не имею. У других…
— И что теперь ты будешь делать?
— Тёще надо доставить лекарства. Сейчас буду искать, кто там у меня с ней близко есть из друзей. А с Леной… Не знаю. Убил бы прямо сейчас, если честно!
— А может, он сошла с ума? — предположила Маша.
— Не без этого. Ладно. Сначала тёща и лекарства. Вы тут не скучайте, я постараюсь быстро всё решить…
Андрей поцеловал Машку, невольно залюбовался, как хорошо она смотрится с розовощёким Данилкой, потом ушёл в другую комнату «поднимать связи».
Маша прислушивалась к его голосу. Андрей то кричал матом, не стесняясь крыть им Лену, то вежливо объяснял ситуацию, благодарил, снова чертыхался. Женщина задумалась о том, что у них, если что случалось в семье, мама вот также решала все вопросы. Никого больше не было. Бабушке ничего никогда не рассказывали, у неё было больное сердце… И Маша всегда знала, что мама всё сделает, всё разрулит… А теперь вот рядом с ней еще один такой человек, Андрей. Это неспроста…
— Так, — ворвался в комнату мужчина. Данька, уснувший, было, на теплом пледе, вздрогнул. — Извини, Дань. Итак, человека нашёл. Но в их аптеках таких лекарств нет. Да и надо бы, чтобы приехали еще врачи, осмотрели. Я сейчас мигом в аптеку, всё куплю. Потом с Иркой, это моя одноклассница, теперь проводником работает, передам, она нужному человеку привезёт… В общем, это сложная схема, но надо сейчас мне постараться. Маш, вы тут побудете без меня, а?
— И что мне с ним делать? — женщина кивнула на мальчонку.
— Поиграйте, почитайте, поешьте опять… Я не знаю, смотри по обстоятельствам. Маш, я понимаю, я тебя крупно подставляю, но клянусь, что всё исправлю, я…
— Иди уже, слушать тебя тошно! Даня, скажи папе «адьос», он едет спасать твою бабушку. Ну тогда мы с тобой, Даня, вызовем вторую бабушку. Она принесёт нам еды и научит, что с тобой делать.
— Маш…
— Прочь с глаз моих. Одна нога там, другая здесь!
— Есть!..
…Андрей обегал половину аптек района, купил всё, что нужно, всё, что посоветовали знакомые врачи, потом рванул на вокзал. Ирка построила ему глазки, посылку нехотя сунула к себе за пазуху, поинтересовалась, женат ли Андрюша, тот уверенно кивнул. Ира обиделась, но всё сделала, как велено. За труды Андрей дал ей пятёрку и купил коробку «Рафаэлло».
Дальше уже работали ребята в городе Пересвет, где обитала в своей старой двушке Зоя Филипповна. К ней вломились два амбала в костюмах и с какими–то чемоданами, стали обследовать вдоль и поперёк, уговорили ехать в больницу, благо, Андрей оплатил пребывание старушки в лучшей палате лучшей больницы города. Зоя Филипповна не соглашалась сначала, но пришёл участковый, опечатал квартиру, сказал, что будет проверять её каждый день. Ребята в костюмах подтвердили, ЭКГ показало микроинфаркт, тут уж не до промедлений…
Пока Андрей решал проблемы своей бывшей жены, которая не появлялась у матери уже с год, Маша попросила приехать маму.
— Ма, тут ребёнок… Я не знаю даже…
— Что? Маша, ты родила? Ты скрывала всё?! Как же так? Домашние роды, Машка, это так опасно! — взвилась Светлана Петровна, но успокоилась, выслушав пояснительную записку дочери, прерываемую зычным баском Даниила. — Хорошо, я приеду. Не вздумай без меня кормить его всякой ерундой! Знаю я вас, молодых родителей, сунешь ещё что, а у ребенка заворот кишок случится! Сиди и жди!
Она приехала через полчаса с сумкой продуктов и какими–то погремушками.
— Мам, мне кажется, он для этого уже большой, — с сомнением потрясла звенящие бубенчики Маша.
— Музыкальный слух, девочка моя, надо развивать с младенчества. Я как учитель музыкальной школы тебе это точно говорю. Итак, где ребёнок? Что ты с ним сделала? Почему он молчит?
— Он спит, мама. Он слопал банку какого–то месива из того, что привёз Андрей, и спит.
— Ты меняла ему подгузник? Ты его переодела? — как врач, моя руки до стерильности в Машиной раковине, строго спрашивала Светлана Петровна.
— Да. И это было ужасно, мама.
— Это жизнь, девочка моя. Итак, выгружай продукты, а я обследую малыша. Да не буду я его будить! Посмотрю только…
Светлана Петровна осторожно прошла в полутёмную, с задвинутыми шторами комнату, наклонилась над ребёнком. Он спокойно дышал, потом вдруг заворочался, стал хватать рукой воздух. У Машиной мамы были такие же духи, как у Лены…
— Хорошенький какой… — выдала женщина, придя на кухню. — А где мать?
— В бегах… — вздохнула Маша. — Мам, я не готова оставить его, понимаешь! Я чувствую, что Андрей захочет забрать его у Лены, а я не могу пока…
— Марусь… Понимаешь, ребёнок–то не виноват… Ну значит будешь жить отдельно, а Андрей как–то решит этот вопрос. Ох, что за молодёжь пошла! Никакой ответственности! Маша, что ты крошишь в салат макароны! Маша!
Маруся вздрогнула, покачала головой и стала выуживать из зелени кусочки спагетти…
Андрей вернулся часа через два. Уже в прихожей он почувствовал, как вкусно пахнет куриным бульоном и жареным мясом. Вот никакого ресторана не надо, правда! Так хорошо стало!
Маша, в фартуке и красная от того, что в джемпере было жарко, выглянула из кухни, кивнула, закатила глаза, мол, мама…
Андрей только показал большой палец вверх. Другая бы и возиться не стала. Не её внук, тогда идите мимо. Но Светлана Петровна другая. Её ответственность, граничащая с одержимостью, пробивает стены и рушит любые препятствия.
Андрей прислушался. Даня в комнате во–всю тряс погремушками, выбивая африканский ритм, женщина притоптывала в такт, что–то говорила, смеялась. Им повезло, что Даня легко принимает новых людей, а то бы всем было несдобровать…
— Так, на вас надежды нет, вон уже носами клюёте. Я лягу в комнате с мальчиком. И чтоб не было мне шума, поняли? Он ест ночью? — строго спросила Светлана Петровна, когда Андрей поел и Маша помыла посуду.
Отец мальчика пожал плечами.
— Ладно. Смесь есть, разберёмся. Даниила мы выкупали с Машей, я уложу его сама. А вы, молодые люди, думайте, что дальше делать.
Они думали. Сидели на кухне, пили чай, потом кофе, потом опять чай, потом Андрей сделал Маше предложение, но с оговоркой, что он лишает Лену родительских прав и оставляет сына себе… Снова пили чай. Маше стало уже противно от того, что внутри неё всё бултыхалось, она размышляла. Ближе к двум ночи уснула прямо у Андрея на плече. Он отнёс её на кровать, накрыл пледом, а сам пошёл на балкон курить, за что получил нагоняй от будущей тёщи…
А утром Маша поняла, что она готова – и замуж, и ребёнка, и Бог ещё весть на что…
Елена вернулась из своего увлекательного путешествия весьма потрёпанной, сунулась, было, к матери, но наткнулась на участкового. Позвонила Андрею, чтобы тот вернул сына, но он лишь вручил ей повестку в суд.
— Пользуешься своими связями? — прошипела Лена. — Что, мстишь?
— Связями пользуюсь, ни без этого. А вот мстить мне некому. Я сына просто люблю.
И захлопнул дверь. Лена долго ещё стояла на лестнице, потом ушла. Позвонила матери, та с ней разговаривать не захотела. Теперь надо было готовиться к судам…
Решение Маши, что она готова на всё, раза три–четыре расшатывалось за ближайшие два года, потом стало легче, закончились суды с Роговской, Маша стала официальной матерью для Дани. Много помогала Светлана Петровна. Зоя Филипповна, в силу слабого здоровья, не приезжала, общалась с внуком по интернету. Но это не мешало им вместе читать книжки и складывать оригами. Между бабушками даже было некоторое соревнование, кого больше полюбит внук. А он любил их и весь мир, потому что мир любил его.
Андрей, придя с работы и поев, выводил семейство гулять. Он гордо шёл по улице, ловил одобрительные взгляды прохожих. Всё же хорошо, что встретилась ему Маша, что Даня родился и теперь есть на этом свете. И впереди будет только хорошее! По–другому и быть не может!..