К женщине подружка зашла и сказала: «Квартиру продали, тебе студию купили. А сын с женой и с ребенком в двухкомнатной. Ты же сама говорила, что у него только доля была, а у тебя все остальные квадратные метры. Сейчас живешь в клетушке, как в тюремной камере, даже кухни нет».
В студии задохнуться можно. А тут зашел на кухню – другая обстановка: «Как не понять, что тебя ограбили? Они молодые, заработать могут. А твою большую квартиру твой отец заработал. Рассчитывал, что ты будешь жить как человек. Я бы на твоем месте потребовала: пусть деньги частями отдают. У тебя маленькая пенсия, а подушка безопасности нужна. Осталась нищей под старость лет».
Подружка злая была. Нравилось наводить людей на нехорошие мысли. У нее жизнь тяжелая, пусть и другим плохо будет.
Ушла подруга, а женщина задумалась: «Действительно, если взять рыночную стоимость, то они мне много денег должны. Надо честно жить, а я осталась ни с чем».
Та квартира сталинских времен, а тогда строили на славу, не халтурили. Здесь же со всех сторон шум: то ссорятся, то сверлят, то на пианино играть учатся – нет покоя.
Причем сынок даже не моргнул, когда продавал и покупал. В голову не пришло, что мать запер в небольшую комнату, которая только называется квартирой.
Конечно, зачем пожилой женщине хоромы? Пусть живет в тесноте и радуется.
А у женщины действительно тесно, потому что удалось втиснуть на небольшое пространство всю старую мебель, которая стояла в просторной светлой квартире.
Все забито, негде развернуться. Два платяных шкафа, там одежда и белье. Шкафы, забитые посудой. Шкаф с книгами, кресло-кровать, и еще разных мелочей навалом.
В студии одно окно, где балкон. В пасмурные дни в небольшой комнате мрачно. И кажется, что обилие вещей давит. Шкафы словно оживают, обступают со всех сторон, вот-вот раздавят.
Разыгралась обида, семена, брошенные подругой в душу, проросли.
Думала женщина: «Конечно, эти деньги не вернуть. Но понимать же надо, что меня ограбили. Что остается? Если не отдадут, тогда в суд подавать».
И другая мысль, что ссора приведет к разрыву отношений. Значит, выбирать надо: деньги или общение с сыном и его семьей.
Вечером подруга позвонила: «Ну, надумала? Не должны они обижаться. С деньгами ты сможешь и лечиться, и отдыхать. Тебе надо спокойно поговорить, пусть возвращают. Знаешь, хорошо устроились, мать обобрали и в ус не дуют».
Подлила подруга масла в небольшой огонек, и пламя разгорелось.
«Да, надо действовать. Со своими откровенно поговорю. Он же сын – понять должен. Невестка, конечно, чужой человек. А сын обязан быть сыном».
На следующий день суббота. Сказала ребятам, что вечером зайдет. О цели не сообщила, надо на месте поговорить.
Долго себя настраивала, чтобы быть твердой.
Вышла из дома, навстречу молодая мамочка с ребенком – мальчишка лет пяти. И так похож на ее сына, когда маленьким был.
Именно в пять лет умудрился заболеть пневмонией. Болезнь была такой тяжелой, что врачи за жизнь ребенка боялись.
И тогда она несколько часов на коленях провела у иконы Богородицы.
И молила: «Возьми мою жизнь, пусть только он живет».
Пришла, невестка пироги испекла – ждала. Сын в шортах, потому что жарко. Мать обнял. Внук весело поздоровался. В кресле растянулся большой полосатый кот – любимец всей семьи.
На книжной полке ее портрет – матери. И так хорошо, так душевно, что забыла женщина про злую свою подружку. Какие деньги? Не надо никаких денег. Главное, чтобы любовь была, чтобы родные ребята здоровы были.
За чаем шутили и смеялись.
Вернулась домой, спать легла, снилось что-то легкое, весеннее, теплое и радостное.
Не надо слушать тех, у кого с жизнью отношения не сложились. Лучше слушать сердце, свое сердце.
автор: Георгий Жаркой